Откровения судебного медика [сборник] - Игорь Гриньков

Скелет № 14. Мужчина монголоидной расы в возрасте 18–25 лет. На остистых отростках шейного и грудного отделов позвоночника (начиная с 4-го шейного и заканчивая 4-м грудным позвонком) имелись поперечные переломы, морфологические признаки которых указывали на то, что травмирующий предмет действовал в направлении сзади наперед и справа налево (при условии вертикального положения тела погибшего). Тела 4–7-го шейных и 1-го грудного позвонков были фрагментированы (то есть раздавлены на мелкие части). На левой половине грудной клетки были выявлены сгибательные конструкционные переломы 2–4-го ребер, образовавшиеся не в месте воздействия травмирующего предмета, а на удалении от него в результате общей деформации ребер в месте их наибольшего сгибания. Череп представлял собой разделенные по ходу швов кости. На лице имелся перелом, который в судебной медицине имеет название ФОР-2 (такой перелом образуется от сильного удара тупым предметом в хрящевую часть носа). Анализ всей совокупности выявленных повреждений позволял с полной определенностью говорить о том, что боец лежал на твердом грунте лицом вниз, когда через его шею и верхнюю часть груди в направлении справа налево переехало колесо тяжелого транспортного средства, вероятнее всего, БТРа. При этом была задета и голова. Кроме этого, имел место сильный удар в лицо, скорее всего, до получения смертельной травмы.

Возможно, это натуралистическое описание вызовет у кого-то неприятные ощущения, но такова профессия. Нам важно было разобраться с каждым погибшим, а не просто сложить кости в ящик.

29 октября 1991 года Алексей Иванов записал на Калмыцком телевидении (эфир состоялся 4 ноября 1991 г.) третью передачу из цикла «Увековечить память», в которой принимали участие почти все члены археологической экспедиции. После просмотра я сделал вывод, что она удачна как с познавательной, так и с чисто зрелищной точек зрения. Выступления участников раскопок гармонично чередовались с «живыми» кадрами, заснятыми в Ажинове непосредственно во время проведения археологических работ, и с не выглядевшими явно «постановочными» интервью свидетелей событий во главе с основным «хранителем» Алексеем Колесниковым. Надо отдать должное Иванову, нашедшему органичную форму подачи материала, когда «говорящие головы» не доминировали над структурной тканью передачи; работа археологов была показана с этапа определения места будущих раскопок до момента тонкой доводки, с демонстрацией обнаруженного вещественного материала, будь то простреленные черепа, пули, бумажник с документами и многое другое…

В 1992 году прекратилось финансирование строительства мемориала, иссяк источник денежной подпитки проекта.

Весь 1994 год ушел на переговоры и поиски средств для завершения начатых работ. Наконец необходимая сумма была изыскана, памятник изготовлен, и к годовщине боев за Ажинов (июль 1995 года) все было готово для проведения торжественного перезахоронения и установки мемориала: утверждены составы делегаций от Калмыкии и Ростовской области, определен порядок мероприятия и решены организационные вопросы, подготовлены речи, соответствующие торжественности момента, начищены сапоги и надраены до блеска боевые ордена и медали ветеранов, но… в последний момент произошло то, что происходило и происходит в нашей стране ежедневно и ежечасно, — как-то: конфуз с приземлением Бориса Ельцина в Рейкьявике, «Краснодарский край» в предвыборной речи генерала Лебедя, баллотировавшегося на пост губернатора Красноярского края, «зомбирование» в Киеве «известного писателя» и кандидата в Президенты России Ивана Рыбкина и многое другое.

Все вдруг спохватились… а кого же хоронить, а куда же девались кости? Официальные лица, комиссии, подкомиссии, почетные представители, члены делегаций оказались в состоянии легкой прострации и полнейшего душевного смятения. Когда пропадает аппетит, наступают нарушения сна и другие функциональные расстройства, крайняя нервозность, и возникает справедливое желание найти «стрелочника». В России любое событие приобретает или форму трагедии, или оттенок анекдота. Таков наш удел.

Потом кто-то вспомнил, что костные останки погибших воинов с конца 1991-го лежат в подсобках сектора археологии и терпеливо дожидаются своего часа.

Но эта мелкая нестыковка не смогла омрачить торжества. Теперь на Ажиновской земле стоит памятник 17 бойцам 110-й отдельной калмыцкой кавалерийской дивизии (трем известным и четырнадцати безымянным)…

P. S. Археологическая группа под руководством Евгения Цуцкина сейчас находится, если можно так выразиться, в положении полной боевой готовности. В любой момент они готовы выехать в Ажинов для продолжения работы, ведь там до сих пор не обнаружены и не перезахоронены многие наши земляки-солдаты. Перелопатить весь хутор, разумеется, невозможно, но имеются достаточно достоверные сведения еще об одном массовом захоронении, где могут оказаться от 20 до 30 погибших, не считая мелких одиночных могил.

Археологическая экспедиция провела настоящее научное исследование, грамотное и квалифицированное, которое не идет ни в какое сравнение с работой астраханской поисковой группы, производящей в районе Хулхуты раскопки погибших бойцов 52-й армии. Эти ребята, действующие от Астраханского департамента по делам молодежи, с привлечением поисковиков из Калмыкии, бесспорно, молодцы. Им удается находить и солдатские медальоны, по которым устанавливают личности воинов, и многое другое. Но элементарный общий подход, крайне низкая сортировка останков (вспомните картину известного художника Верещагина «Апофеоз войны»), отсутствие анализа повреждений и причин гибели позволяют мне утверждать, что элистинско-ажиновский вариант в своем роде уникален. Говорю об этом объективно, а вовсе не потому, что сам был участником этой экспедиции (на моем месте мог оказаться любой другой).

Глубоко убежден в том, что, когда все мы без исключения начнем работать в стиле «профи», а не по известному принципу «тяп-ляп», вот тогда и наступят в нашей стране позитивные перемены, которых все ждут.

Уголовное дело № 3222010/3222013

Целый ряд эксгумаций трупов происходит не вследствие того, что первичное исследование тел умерших не производилось (как в случаях с убийствами Мыркакова и Хунарикова, описанных в предыдущих двух очерках), а по другим причинам: например, по вновь открывшимся обстоятельствам, не известным следствию на первых этапах, или по причине ошибки эксперта, производившего первичную экспертизу, что, к сожалению, тоже иногда бывает. Не всякая ошибка является результатом злонамеренного умысла, иногда она обусловлена крайней сложностью случая или искренним заблуждением, поэтому не будем излишне строги к своим коллегам (да и к себе самим, так как почти каждому из нас тоже доводилось допускать ошибки, хотя ошибка ошибке — рознь).

Рассказ пойдет о расследовании довольно сложного дела (убийства), когда при минимальном количестве следственных данных путем серии экспертных исследований удалось изобличить преступников и восстановить, хотя бы частично, картину преступления. В этом нет ничего исключительного; ведь по целой категории уголовных дел основным, а иногда и единственным доказательством является судебно-медицинская экспертиза. Поэтому толковые следователи всегда пытаются найти нормальный деловой контакт с экспертами, а про бестолковых и говорить не стоит.

14 мая 1993 года в пруду балки «Аргамджа» (бывший совхоз «Родина») Целинного района был обнаружен труп неизвестного мужчины, плававший на мелководье в уже хорошо прогретой солнцем воде. Помощник прокурора Целинного района Василий Ильжиринов и заместитель начальника Целинного РОВД по криминальной милиции майор Юрий Огурцов, раздевшись до трусов, самолично залезли в воду (а говорят, что атрибутами начальников являются исключительно наличие кабинета, телефона, автомобиля, секретарши и прерогатива отдавать приказы подчиненным, самому при этом ничего не делая) и, подведя под тело мешковину, вытащили его на берег. Моцион мог оказаться из разряда приятных (теплая вода ласкала кожу), если бы не резко выраженные гнилостные изменения трупа и ни с чем не сравнимый специфический запах, сразу превращавшие эту процедуру в акт на выживание.

Характер разложения указывал на пребывание бренного тела в воде примерно с зимы, а полное отсутствие на нем одежды (как известно, даже «моржи», купаясь в лютые холода, надевают плавки) явно наводило на предположение о вероятной насильственной категории смерти, что не способствовало улучшению настроения у В. Ильжиринова и Ю. Огурцова: «подснежники» — послезимние трупы, как правило, таят в себе массу неприятных для прокуратуры и милиции сюрпризов.

Разложившийся труп, по правде говоря, не вызывает особого воодушевления даже у видавших виды судебных медиков, но от судьбы не уйдешь (работа есть работа); утешением служит то, что такие «объекты» попадаются не так уж часто (я хотел сказать, не ежедневно). Поэтому реакция рядового обывателя на наш труд вполне закономерна и понятна. Но снобистско-высокомерное отношение некоторых наших коллег-медиков, врачей других специальностей, совершенно необъяснимо: